После удачного опыта, посадками саженцев чая занялись и в Зугдидском имении Дадиани, а также в Озургетском опытном питомнике, в котором трудился опытный агроном и ученый Якоб Марр (о нем я писал в «Тбилисской неделе»). По совету Якоба Марра, чайные кусты из Озургети были перенесены в деревню Горабережоули (Чохатаурский муниципалитет), в имение князя М.Эристави, который первым в Грузии создал продукт чая, изготовив его примитивным методом, и в 1864 году представил на Тбилисской сельскохозяйственной выставке. К этому времени уже стоял вопрос о разведении чая на побережье Черного моря. Известный ботаник, академик Петербургской академии наук Франц Рупрехт (1814-1870) писал о целесообразности разведения чая в такой климатической зоне, каковой являлось восточное побережье Черного моря.
После ввода в эксплуатацию в 1872 году железнодорожной магистрали Тбилиси-Поти, значительно облегчилась транспортировка посадочного материала, что способствовало развитию культуры чая. В 1884 году на международном конгрессе ботаники и садоводства в Петербурге с докладом выступил ученый-агроном, автор многих трудов по перспективным для Грузии сельскохозяйственным культурам Николай Зейдлиц; в своем докладе он говорил о целесообразности развития культуры чая на побережье Черного моря Грузии. Через год инженер-полковник Соловцев выписал из Китая семена и саженцы чая, и в Чакви (ныне в Кобулетском муниципалитете) на площади 1,5 гектаров заложил чайную плантацию. Вскоре, к этому делу присоединился крупный торговец чаем Константин Попов, и в Чакви, Салибаури и Капрашени (две последние в Хелвачаурском муниципалитете) в 90-е годы XIX века на площади 14 гектаров заложил чайную плантацию из китайских сортов чая.
Вскоре культурой чая заинтересовалось и удельное общество, которое в том же Чакви закупило 16 гектаров земли, после чего отправило экспедицию в Китай и Индию, и в 1895 году заложило плантацию чая. Надзор за плантацией чая осуществлял молодой китаец, имя и фамилия которого на кантонском диалекте, откуда он был родом, произносилось Лао Джонджао. О его деятельности в Грузии рассказала на страницах прессы, а также в книге, изданной в 2003 году под заголовком «У истоков чайной культуры в Грузии», внучка Лао Джонджао, по матери грузинка, окончившая Тбилисскую академию художеств, профессор Тбилисского института Азии и Африки Мали Ли-Кандарели. Ее дедушка Лао Джонджао постоянно вел дневники, и у нее была почти вся информация о жизни и деятельности Лао Джонджао. Со слов Мали Лиу-Кандарели, ее дедушка первый раз приехал в Батуми в 1893 году по приглашению Константина Попова, и сразу окунулся в работу. Начало было обнадеживающим, морской климат очень подошел растениям, привезенным из Китая; на третий год получили до 100 фунтов чая, с площади 8 десятин в трех имениях Попова. Образцы первого урожая были отосланы в Россию и там остались очень довольны качеством продукции. После этого успеха Лао Джонджао возвращается в Китай на полгода, чтобы привезти семена новых пород и одревесневших черенков.
Лао Джонджао
Дом Лао Джонджао в Чакви
Мали Лиу Кандарели
Обратно в Грузию он уже возвратился с семьей (жена и семеро детей), и продолжил работать. Условия, которые предложил ему Попов, были приемлемы. Ежемесячно он получал 500 рублей. В имении Попова в Чакви был построен капитальный дом в 300 метрах от моря для семьи Лао, а на Зеленом мысу, дача, где семья проводила летнее время. Кроме того, Лао обслуживал фаэтон. Лао Джонджао любил лошадей и в период проживания в Грузии имел хороший конезавод, в котором были разные породы лошадей. Через 30 лет проживания в Грузии, когда Лао Джонджао окончательно вернулся на родину, он взял с собой несколько лошадей. А до этого Лао возвратился в полюбившуюся ему Аджарию, на корабле, который был заполнен саженцами и черенками чая. Лао в течение 7 лет работал у Попова директором чайной фабрики и полноправным управляющим всех трех имений Попова.
В 1900 году выращенный здесь и заготовленный чай, который назвали «Лао чай», на парижской всемирной выставке заслужил большую золотую медаль. Это известие дошло до российского императорского двора. Император Николай II лично ему послал награду – украшенный бриллиантами орден Святого Константина и серебряный кубок. В 1901 году Лао Джонджао был переведен в Чакви управляющим и директором удельных имений. На плантациях чая здесь работали только девочки до десяти лет, так как грубые пальцы взрослых могли повредить нежные листья чая. Батуми того времени был пестрым городом, здесь жили грузины, русские, греки, армяне, турки, абхазы, татары, негры… Российское правительство всячески старалось переселить из средней полосы России людей и давало им деньги, но когда свирепствовала малярия, они обратно бежали в Россию, а абхазы в Турцию. В тяжелом положении были аджарцы, бежавшие из Турции, их ловили турецкие пограничники и тем, кто не умел говорить на турецком, на две части резали язык. Таких изувеченных и немых на работу брал только Лао и платил им так же, как здоровым рабочим…
В 1921 году большевики захватили власть в Грузии, Чакви переделали в советское хозяйство. Махарадзе поставил Лао в известность, что если он хочет остаться директором Чаквского хозяйства, должен отказаться от китайского гражданства и принять советское. Лао не согласился. Большевики узнали, что без Лао фабрика не сможет работать, поэтому, оставили его управляющим фабрики, а директором хозяйства назначили Захариа Тушмалишвили. Лао и Захариа хорошо понимали друг друга. Захариа был полковником царской армии. В грузинской армии он командовал конным полком. Захариа в Чакви приехал с семьей — женой Кримшамхаловой, падчерицей Натальей Троновой и дочерью, 17-летней Ноной (Нино), которая училась в Тбилиси, в заведении Святой Нино и дружила с молодыми художниками Еленой Ахвледиани, Учей Джапаридзе и др.
Нона приехала к отцу на каникулы. Здесь ее сестру по отцу обучал рисованию младший сын Лао – 19-летний Лиу Вейчжоу. Вежливый учитель всегда приходил с красивой коробкой шоколада и передавал коробку слуге со словами: «это преподнесите старшей барышне». Все думали, что молодой китаец влюблен в старшую сестру. Но пока шоколад достигал адресата, он сначала попадал в руки младшей барышни Ноны, которая мастерски вытаскивала письмо, прикрепленное к низу коробки. О тайне влюбленных знали два человека – денщик полковника Тушмалишвили и кучер фаэтона Лао. Они и помогли влюбленным незаметно проскользнуть до церкви, находящейся у турецкой границы. В маленькой церкви сначала крестили Лиу, который ради любви к Ноне принял православную христианскую веру, получив имя Владимир, а потом в присутствии двух пожилых свидетелей – кучера и денщика – их сочетали браком.
Обострение политической ситуации в Грузии вынудило все семейство Лао Джонджао навсегда покинуть Грузию. Они сдали большевикам земли, заводы, дачу… и в 1924 году вернулись в Китай. Нону Тушмалишвили особенно помучили. Пока она не получила китайского гражданства, не разрешили ей ехать вместе с мужем. Единственное, что Лао взял из Грузии, это были 20 породистых лошадей, выращенных на собственном конезаводе. В Харбине, куда приехала вся семья, Лао основал ипподром. Мали Лиу Кандарели Гуанвень часто говорила, что ее мать Нона Тушмалишвили всегда вспоминала те десять лет, которые они провели в Харбине, как самые счастливые годы ее жизни. Одна из главных героинь нашего повествования – Мали Лиу-Кандарели Гуанвень, которая сохранила для потомства и истории ценные сведения о своих предках и родственниках, участниках многих важных событий, родилась в Харбине в 1935 году. Ее крестили в Харбинской православной церкви и дали имя Маргарита (Маргарет). В семье ласково называли Мали; до нее в семье родились братья. Отец Мали окончил Харбинский политехнический институт и работал на Восточно-Китайской железной дороге. Мали было пять месяцев, когда семья перебралась на местожительство в Пекин, так как многие семьи, в том числе и семья Лиу Вейчжоу и Ноны, отказалась сотрудничать с японцами (марионеточное государство Маньчжоу-го, созданное японцами, охватывало и территорию Харбина). В Харбине остался только Лао Джонджао, который не мог покинуть свое детище – конезавод; выводил новые породы лошадей, участвовал в скачках. Любовь к лошадям все же погубила его – ему было 69 лет, когда необъезженная лошадь сбросила его в сугроб, где он находился целые сутки, получив воспаление легких, от чего и скончался. На похороны смогла приехать только младшая дочь Лиу Сансан. Так ушел из жизни человек, с именем которого связана блестящая страница истории культуры чая в Грузии…
Жизнь продолжалась, и потомкам Лао Джонджао пришлось еще многое испытать – японскую оккупацию, потом «культурную революцию», которой лично руководил Мао Цзэдун. От этой революции пострадал Лиу Вейчжоу, муж Ноны и отец Мали, человек, который блестяще владел иностранными языками и был одним из организаторов основания университета в центре Китая, в городе Ланьчжоу. Ему вешали на шею доску с ругательными словами и так отпускали на работу, заставляя «покаяться в грехах», и в течение длительного времени запирали в стойло для скота. В Пекин он возвратился только в 70-х годах, больной эмфиземой легких. Ему не пришлось пожить в своей семье, — сразу попал в больницу и после двух лет мучений скончался в 1976 году. Жертвой карательных отрядов хунвейбинов стали 100 миллионов человек.
После смерти мужа Ноны потребовали его останки, чтобы похоронить в пантеоне. Нона возмущалась, — сначала его сами убили, а сейчас хоронят в пантеоне. Мали избежала «культурной революции», так как с четвертого курса Пекинской академии художеств продолжила учебу в Тбилисской академии художеств. После смерти Сталина Нона в 1956 году приехала в Грузию и в родной деревне в Кахетии побывала на могиле отца. Нона занимала должность профессора Пекинского педагогического института, обучая студентов русскому языку.
В период учебы в Тбилисской академии художеств, Мали вызвал декан, и попросил пойти на встречу с председателем исполкома, — тот хотел, чтобы она переводила с грузинского на китайский поздравление с десятой годовщиной КНР. Мали согласилась. Во время передачи мэру пришла идея назвать какой-нибудь объект Пекином. «Может быть, кинотеатр?» — предложил заместитель. Мали не понравился кинотеатр «Пекин», и у нее сорвалось с языка: «Вот, что делают новую улицу в Сабуртало». «Прекрасная мысль», — согласился председатель. После приезда в Грузию Мали вскоре вышла замуж за будущего всемирно известного мастера гобелена Гиви Кандарели. Ему было 27 лет, а Мали – 23. Брак был счастливым. Грузино-китайские корни, как и в случае их родителей, дали прекрасные плоды. Их старшая дочь Нино стала профессиональным художником, а сын Эрекле архитектором. Их дела продолжают внуки…
Малхаз ЭБРАЛИДЗЕ.
Источник: https://tbilisi.media/cultures/59886-u-istokov-gruzinskogo-chaevodstva/